Кронштадт - открытая трибуна

новая сказка по мотивам произведений Виталия Бианки 
для детей школьного, а также призывного, фертильного и бальзаковского возрастов 

Жил в лесу Тетерев, Терентием звали. 
Летом ему хорошо было: в траве, в густой листве от злых глаз прятался. 
А пришла зима, облетели кусты и деревья - и схорониться негде… 
(В. Бианки) 

Прошло время, и вырос наш Тетерев, оперился, и почти не вспоминал те времена, когда он от злой Куницы и Лисы в снегу скрывался. Но запомнил, что любое животное в лесу можно поразить, если неожиданно с шумом из сугроба выскочить. Как сие действо называется, он еще не знал, но пользовался. Повзрослел Терентий. И уже никто не вспоминал, что когда-то он вылупился из яйца. Стал Тетерев на токовище похаживать. Но молодые тетерочки его почему-то не особо интересовали – то ли с яйцами у Тетерева проблемы были, толь сориентирован был он как – то по другому…. А вот о казне золотой давно мечтал наш птенчик. Да где ж, в каком сугробе, найдешь эту казну? 

А тем временем в волшебном лесу, где обитала наша Птичка, начались Великие Перемены. Все хищники друг с другом передрались, прочей живности и торговать, и воровать разрешили. А остальные звери и птицы, кто не у дел оказались - митинговали у старого дуба. Не растерялась и наша птичка. Полетел Тетерев на лесной пруд, где на брошенном баркасе воробьи взяли моду перьями павлиньими торговать. Да не павлиньими, а крашеными петушиными. Но воробей птица мелкая, с Тетеревом ей не справиться – отнимал наш герой воробьиные сокровища, да на счетчик мелких пернатых ставил – дескать, не принесешь до завтра перо петушиное – твои из хвоста выдеру. Но разве ж это бизнес – не воробьиного размаха хотел дела вести наш герой. Перья куриные для подушки лишь годны, начальный капитал из них не соберешь. А как хочется! Приспело ему со товарищи в старую нору барсучью попасть. Отрыли ее, когда в лесу еще к ядерной войне с забугорным лесом готовились. Заброшенная теперь нора стояла, и решил Терентий ту нору под ночной клуб приспособить, да умыслы имел далекие - а не расторговаться ли в этой норе «дурью» обалденной. Уж ведь и связи наш Тетерев завел в тех лесных кругах, что «дурь» с южных гор привозили. Пошло дело – в ночной «Норе» товар влет шел. Затянется косячком какой-либо зайчонок, - Терентию – прибыль. А сколько этих зайчат через «Нору» прошло, сколько от «дури» передохло! Жаль их было Тетереву - дохли уж очень быстро, но казна его пополнялась, и это радовало нашу птичку. По всему лесу слух шел, что ночной клуб «Нора», где Тетерев заправляет – самый крутой наркопритон в Волшебном лесу. Зауважали нашего героя тогда многие, даже ястребы тамбовские в свой «сходняк» звали. 

Да вот дела - Тетерев наш другую думку заимел. «Дурь» - дело стоящее, но если в политику податься? Вот где настоящие дела и делишки вертятся – и карман набью, и зайчики кровавые в глазах стоять не будут», - решил он. И как умел уже – вновь неожиданно выпрыгнул из сугроба. «Караул,- вопил, - в «Норе» наркотиками торгуют, заек несчастных изводят!». А прыжки эти неожиданные Терентия из сугроба уже называли модным словом – ребрендинг, научил его этому слову заезжий то ли педагог, то ли пианист, то ли пида… И многие верили, что птичка наша в борцы с наркотой записалась, даже избрали Тетерева в лесной парламент. Развернулся там Терентий, столько идей креативных подал - не описать. Всех блох у волка матерого в шкуре найти и подковать, мышей лесных прочипировать и заставить метро в лесу строить, кротам - телевидение провести и газеты раздать. Обитатели парламента лесного – сами не лыком шиты - на великие глупости способные, только в догадках терялись, что же такое курила птичка перед своими экспромтами. А однажды извернулся наш герой, и волчице матерой, что тем Лесом управляла, услужил - ей наш Тетерев с утра раннего стакан поднес. Не простой стакан – граненый, с водой не ключевой, а огненной. Приняла с утра на грудь волчара и рыкнула на своих – дескать, уважуха Тетереву, знает он, как даме услужить и дала ему кусок леса изрядный – на прокорм, да еще в свиту свою записала. И настали для Тетерева нашего тучные годы. Своих зверюшек, обязанных ему всем, он повсюду расставил, сорок горластых, с дюжину, на котловое довольствие поставил – летают теперь белобокие по лесу и неустанно трещат: «Терентий, Терррентий, самый креативный, самый релятивный!». Теперь и казна Тетерева нашего пополнялась на радость ему быстро. Денежки, что на обустройство леса шли, он умело пристраивал поближе к своей казне, а обустраивал лес своеобразно. Вот, к примеру, прошла по дороге стая кабанов, навалила куч - тут бы барсуков с лопатами на дорогу выслать - кучи разгрести. Но им же деньги надо платить, так проще пауков лесных к кучам позвать. Затянут они те кучи паутиной, и будут это уже не кучи дерьма, а настоящие арт-объекты. Или дерево трухлявое на дорогу пало. Чем не арт-объект – в розовый цвет его только покрасить – и пусть себе лежит. А зверюшки могут по бурелому, вместо дорог передвигаться, кто возмущаться станет, того сороки консерватором обзовут, не понимающим тенденций современного искусства. По всему углу лесному, которым Тетерев управлял, плакатов понавешали - на них птичка наша с лесными зверюшками изображается в обнимку. О любви Терентия к углу родного Леса газеты да журналы, за казенный счет издающиеся, вещают. Столько их издавалось, что весь угол Леса можно было ими выстелить. Главное, понимал Терентий, – нужен постоянный ребрендинг. Из сугробов больше он не прыгал, но по любому поводу и без повода вещал без умолку. А сороки его бредни по лесу разносили. О том, что снег – холодный, вода – мокрая, деревья – высокие. Любая глупость и пустяк – все повод для выхода к прессе. Он ли шинель украл или у него – неважно, главное, чтобы об этом газеты написали. Вошло в привычку Тетерева нашего быть на каждой свадьбе женихом, на смотринах – невестой, на похоронах – покойником. Завел еще Тетерев дупло электронное, лишь сквозь дупло это можно было к нему обращаться – докучали ему простых зверей просьбы да мольбы. Сам иной раз в дупле том вещал - дескать, опять зиму сменило лето – спасибо партии за это! И в партию лесную, разумеется, вступил, и, разумеется, - в - правящую. 

Но не все коту масленица. Взмолились звери угла лесного – уберите от нас этого креативного болтуна. Пустомеля он первостатейный дел никаких не знает, а всю чернику в лесу сожрал. По дорогам лесным уж и не пройти – одни «арт-объекты». Дошла эта мольба до самого Лесничего. Отправили мигом нашего Тетерева на остров дальний для исправления. Даже в зад перо воткнули – не павлинье, а то самое петушиное крашенное. Но не один он на остров тот переехал, с ним его верные кукушата, да сороки горластые. Остров-то маленький. Корму на всех не хватает, стали кукушата верные Терентию птичек островных из гнезд насиженных спихивать, сороки тарахтеть по привычке «Терентий, Терентий!». Но не получается на острове ребрендинг. Наверное, снега пока нет – неоткуда Тетереву креативно выпрыгнуть и всех поразить. Но по привычке вещает он: и о немедленной посадке всех медведей на велосипеды, о приобретении для рыб зонтов. Но не верят залетной птичке звери местные. Ничего тут с природой не поделаешь, ведь известно всем, что Тетерев наш - из яйца вылупился и мозги у него - куриные. 

Сказке же нашей продолжение будет, потому, как чем дольше обитает на острове Тетерев, тем больше тем он для сказочников подбрасывает. Чему сказочники рады безмерно. 

Дежурный сказочник Валентин Островнов. 
(Любые совпадения с реальными персонажами – абсолютно случайны. Ни один из лесных обитателей при написании сказки не пострадал).